Как выбирали невест русские цари.
В отличие от традиционного поиска невесты по династическим соображениям, смотр невест проводился после своеобразного «конкурса красоты». Обычай зародился при византийском императорском дворе в VIII веке. Красавиц искали по всему государству. В Византии для этого по всем краям рассылали послов с инструкциями. Они должны были оценить «прелесть лица» и имели по меньшей мере три параметра отбора: меру роста, размер головы и длину стопы (ср. историю Золушки)[1]. Впервые смотр невест в Византии отмечен в 788 году, когда императрица Ирина искала жену своему сыну, номинальному императору Константину. В 788 году из 13 кандидаток, представленных ко двору, Ирина выбрала для сына в жёны юную незнатную армянку, уроженку Пафлагонии Марию Амнийскую, внучку святителя Филарета Милостивого[1]. Из оставшихся девушек двух взяли в жёны знатные люди, а остальных отослали домой с богатыми дарами.
Обычай приняли и на Руси. Предварительный отбор среди сотен привезенных девиц был тщательным: как рассказывают историки, сначала с ними знакомились бояре и отбирали девиц, соответствующих требованиям: будущая царица должна быть высокого роста, должна быть красивая, здоровая, и желательно, чтобы у неё в семье рождалось много детей -- это гарантировало её плодовитость, важнейшее соображение в престолонаследовании. Оставшихся нескольких десятков девушек представляли лично царю.

Невесты выбирались нередко из бедных и простых домов. Отец первой жены Алексея Михайловича -- Марии Милославской, служил кравчим у посольского дьяка Ивана Грамотина. Дочь его, будущая царица, хаживала в лес по грибы и продавала их на рынке. О царице Евдокии Стрешневой, супруге Михаила Федоровича -- её же постельницы говаривали: «Не дорога-де она государыня; знали они её, коли она хаживала в желтиках (по В. Далю, желтики -- простые женские чеботы); после-де её государыню Бог возвеличил!».


А вот грустная истории из жизни российских монархов.
Царь Алексей михайлович входит в помещение, где расположились шесть избранных невест, и сразу же обращает внимание на ту, что в самом дальнем углу... «Ее голова опущена, виден только убор, низанный жемчугом. Но вдруг, словно перед бедой какой или радостью нежданной-негаданной, забилось сердце Алексея Михайловича. «Да подыми же, подыми голову», мысленно повторял он в непонятном страхе и непонятном блаженстве.
И она подняла голову, и встретились глаза их. Ничего и никого с этого мгновения не видел он. Глядел не мог наглядеться. И теперь он все понял. Вот она, вот кого так долго, во все эти тревожные дни и ночи, с такой истомой ждал он... вот та, что терзала,грезилась ему днем и ночью... вот кто являлся ему всюду и смущал и томил его. ОНА... она мешала ему жить, как жил он прежде. Без нее тосковал он среди забав своих любимых. Без нее тошно было глядеть ему на свет Божий. Она, ее ожиданье, ее чудный образ мешал ему молиться! Да, это она, он узнал ее!»
Узнал? Кого?
У Владислава Бахревского в историческом романе «Тишайший» этот эпизод описывается иначе: здесь царь выбирает невесту через потайное окно. Но почему же царь и здесь испытывает такие же чувства человека, будто нашедшего чего-то, что им когда-то виделось, а потом потерялось?
«В третий раз припал оком к потайному оконцу царь Алексей Михайлович. На положенном месте, на свету, уже стояла претендентка на его, царево, сердце. Стояла и, поднявшись на носки, загляделась в окно».
И далее, когда она обернулась и царь увидел ее глаза, с ним что-то произошло. «Кинулся тут Алексей Михайлович от потайного оконца к дверям в палату, а у двери Анна Петровна.
Нельзя заходить, великий государь.
Можно! Алексей Михайлович платок достал и кольцо, показывает Анне Петровне. С этим можно.
Великий государь! кинулась на колени Хитрово, не торопись, великий государь! Еще три девы тебе надо поглядеть. Самые лучшие на потом оставлены. Погляди всех, а там решай.
Решил я уже все!
И, обращаясь к девушке:
Возьми, это тебе.
«Тут она посмотрела все-таки на него, и опять обрадовалось царево сердце. Глаза ее дом света. Не отраженного от солнышка, своего. Слезы застили, заливали тот свет, но ни затмить, ни залить не могли, а только прибавляли силы и ясности ему, дневному свету.
Алексей Михайлович положил девушке в руки платок и, готовый расплакаться от смущения и от счастья, нашел ее ладонь, теплую, сухую, господи, родную и положил в нее кольцо».
И Соловьев, и Бахревский, не сговариваясь, намекают на что-то такое, что давно жило в душе царя подспудно и вот при виде девушки вдруг вылилось наружу, как будто ожил сон, в котором все это виделось. Возможный ответ на эти намеки мы можем прочитать еще у одного писателя Г.П. Данилевского.
В своей миниатюре «Царь Алексей с соколом» он описывает царскую охоту. Сокол с руки царя сорвался в погоне за цаплей и вместе с добычей упал в какой-тo огород, в неизвестном месте, куда, разгоряченные азартом, забрели охотники. Конь царя забрался на гору и уперся, фыркая, в обрыв.
«Прямо против обрыва, над которым он стал, между безлистых еще деревьев сада возносились резные расцвеченные качели. А на качелях, лицом к реке, сидела и качалась в зеленой душегрейке, в красном монисте, в желтых башмачках и в золотом с травами сарафане боярышня, очевидно дочка хозяина».
А хозяином был Всеволожский, отбывший в это время в свою касимовскую вотчину. Боярин Всеволожский Раф Родионович, у других Всеволодский, не был близок ко двору.
Но образ дочки, а это была она, на качелях сразил молодого царя. «Глаза Алексея Михайловича, казалось, все еще видели перед собой высоко взлетающие качели, красные башмачки, белое лицо, черные брови и прыгающее на груди монисто боярышни.
И вот, осматривая невест, одну красивее другой, царь узнал, видимо, ту, с кем было связано то мимолетное видение, которое томило отрока. И он выбрал ее, дочь касимовского боярина, Евфимию Всеволожскую.
Данилевский пишет: «Царя поздравили. Всеволожские с почетом поехали в Москву. Начали готовиться к царской свадьбе.
Значение Морозова, ратующего за невесту из милославских, стало меркнуть, как ни хлопотал он, устраивая и упряжая все к царскому браку. Запечалился Борис Иванович и взялся за ум крепкою опытною думою».
Бахревский дальнейшие события так описывает:
Он подошел к Анне Петровне (Хитрово).
Я тебя награжу! До конца дней своих будешь благодарить, но сделай что-нибудь.
На белом лице Анны Петровны сверкнули капельки пота:
Послужу тебе».
Евфимию Федоровну подозрительно долго и подозрительно тщательно наряжали перед венчанием. Анна Петровна Хитрово, старшая среди всех прислужниц, собственноручно, памятуя наказ Морозова, укладывала волосы по своей методе: так туго и в таком порядке, как нужно было для выполнения задуманного дела, несмотря на то, что невеста не раз во время убора пыталась отвести руки уборщицы из-за невыносимой боли и неудобств. Платья были до того обужены и так тяжело обвешаны украшениями, что полной грудью набрать воздуха было невозможно. Стоять самостоятельно она не могла, и ее пришлось взять под руки.
Открылась дверь, и навстречу невесте вышел царь. Невесту пришлось отпустить из-под рук. Она качнулась... и упала.
«Морозов так и кинулся на Рафа Всеволожского с кулаками:
Обманули! Падучая у дочери! Больную царю в жены хотели подсунуть!»
Писатели-историки единодушны в своем мнении о преступных действиях боярина Морозова, помешавшего царю жениться на избранной им невесте. Ученый же историк Соловьев, не решаясь сделать этого открыто, тем не менее пишет:
«По всем вероятностям, подозрение на него (Морозова В.A.) пало вследствие того, что через год, 16 января 1648 года, царь женился на Марье, дочери Ильи Даниловича Милославского, а через десять дней после этого Морозов женился на сестре царицы, Анне Ильиничне».
И далее добавляет: «...брак царский имел следствием сильное неудовольствие народное». Первая супруга Алексейя Михайловича, Мария Ильинична Милославская, родила ему 13 детей. «Но удивительное дело: дочери росли крепкими и здоровыми, а сыновья хилыми и болезными. Царица была болезненной. Так царь по слабости своего характера из одного обмана попал в другой.

О Евфимии Всеволожской один из ее современников писал: «Развенчанная царская невеста еще жива, со времени высылки ее из дворца никто не знал за ней никаких припадков. У нее было много женихов из высшего сословия; но она отказывала всем и берегла платок и кольцо, как память ее обручения с царем."

[Обновления: Вс, 08 Май 2011 00:28]

6 ноября 2003, незадолго до полудня по мадридскому времени бывшая журналистка и популярная телеведущая Летисия Ортис Рокасолано, ответив утвердительно на вопрос священника о желании взять в мужья испанского наследного принца Филипе, стала принцессой Астурийской и будущей королевой Испании.
После завершения обряда бракосочетания в Альмудене новобрачные на закрытом "Ролс-Ройсе" проехали по главным улицам Мадрида до церкви Санта-Мария де-Аточа, где находится статуя Богоматери, особо почитаемая испанской монаршей семьей.


Бракосочетание испанского принца Фелипе с журналисткой Летисией Ортис Рокасолона побило все рекорды по пышности и по мерам безопасности. Соотечественники монаршей семьи радовались местному происхождению будущей королевы. Летисия первая испанка на престоле с 1879 года. Благодаря этому, а еще благодаря пламенной любви принца Фелипе, публично заявившего о готовности отречься от трона ради любимой, испанцы простили невесте ее первый гражданский брак: в 27 лет Летисия год прожила с преподавателем литературы в колледже Рамиро Маэсту. А родители принца король Хуан Карлос и королева София вторят своим подданным: Летисия соответствует всем необходимым требованиям, чтобы достойно войти в королевскую семью.
Сегодня семья пополнилась двумя чудесными девочками

[Обновления: Сб, 07 Май 2011 19:23]