Бабуль, ну не стоит в конфронтацию вступать. Я вот тоже много всяко-разного узнала о себе на этом форуме. Оказывается в разборке Вашей и соланы тоже я виновата

Да Господь с ними....Просто интересно, если не уважаешь православие, православный взгляд на вещи, то чего на православном форуме то общаешся? Других что ли нет?

[Обновления: Вс, 30 Декабрь 2007 13:25]

По поводу "Сказки о попе и его работнике Балде" мой духовник говорил, что это очень нужная и полезная сказка, и всем священникам её надо знать и задуматься. И еще говорил, что никогда не надо экономить, если хочешь что-то серьезное купить

О какой русской литературе идет разговор? Мы разве изучали Бунина в школе или Шмелева, Зайцева, Краснова? Все, что нам давали было дозированно и четко направлено. Примерно как сейчас на телевидении русская культура представлена. Вы видели на первом канале рубрику "Энциклопедия русской жизни"? А как вам великий русский поэт Иосиф Бродский?

Нам рассказывали о "Гаврилиаде", но не говорили о "Молитве". О том, что Гоголь был религиозен, мы узнавали не в школе. Об отлучении Толстого ничего толком не рассказывали. "Сказка о попе и работнике его Балде" у Пушкина была в варианте "Сказка о купце Остолопе и работнике его Балде". Вобщем, курс русской литературы был идентичен краткому курсу истории.

У меня в домашней библиотеке много книг дореволюционного издания. Например, Пушкин 1841 г типогафии Глазунова. Не думаю, что многие могли прочесть эти книги.

Стихотворение Пушкина "Монах" в советской школе не изучалось и в изданиях не публиковалось.Это только один из примеров.
Молчу про Маяковского, который призывал "сбросить Пушкина с парахода современности".(догадайтесь почему)
А стихотворение "Пророк"? Образ заимствовался из книги библии Пророка Исаии. А стихотворение "К.."? "Ты Богоматерь, нет сомненья..."

А насчет цензуры в советское время-пример с Г.Державиным, его вообще не было в програме литературы. Несмотря на его вклад в русскую поэзию. А знаете почему? Прочитайте....
О ты, пространством бесконечный,
Живый в движеньи вещества,
Теченьем времени превечный,
Без лиц, в трех лицах божества!
Дух всюду сущий и единый,
Кому нет места и причины,
Кого никто постичь не мог,
Кто всё собою наполняет,
Объемлет, зиждет, сохраняет,
Кого мы называем: Бог.

Измерить океан глубокий,
Сочесть пески, лучи планет
Хотя и мог бы ум высокий, —
Тебе числа и меры нет!
Не могут духи просвещенны,
От света твоего рожденны,
Исследовать судеб твоих:
Лишь мысль к тебе взнестись дерзает,
В твоем величьи исчезает,
Как в вечности прошедший миг.

Хаоса бытность довременну
Из бездн ты вечности воззвал,
А вечность, прежде век рожденну,
В себе самом ты основал:
Себя собою составляя,
Собою из себя сияя,
Ты свет, откуда свет истек.
Создавый всё единым словом,
В твореньи простираясь новом,
Ты был, ты есть, ты будешь ввек!

Ты цепь существ в себе вмещаешь,
Ее содержишь и живишь;
Конец с началом сопрягаешь
И смертию живот даришь.
Как искры сыплются, стремятся,
Так солнцы от тебя родятся;
Как в мразный, ясный день зимой
Пылинки инея сверкают,
Вратятся, зыблются, сияют,
Так звезды в безднах под тобой.

Светил возженных миллионы
В неизмеримости текут,
Твои они творят законы,
Лучи животворящи льют.
Но огненны сии лампады,
Иль рдяных кристалей громады,
Иль волн златых кипящий сонм,
Или горящие эфиры,
Иль вкупе все светящи миры —
Перед тобой — как нощь пред днем.

Как капля, в море опущенна,
Вся твердь перед тобой сия.
Но что мной зримая вселенна?
И что перед тобою я?
В воздушном океане оном,
Миры умножа миллионом
Стократ других миров, — и то,
Когда дерзну сравнить с тобою,
Лишь будет точкою одною;
А я перед тобой — ничто.

Ничто! — Но ты во мне сияешь
Величеством твоих доброт;
Во мне себя изображаешь,
Как солнце в малой капле вод.
Ничто! — Но жизнь я ощущаю,
Несытым некаким летаю
Всегда пареньем в высоты;
Тебя душа моя быть чает,
Вникает, мыслит, рассуждает:
Я есмь — конечно, есть и ты!

Ты есть! — природы чин вещает.
Гласит мое мне сердце то,
Меня мой разум уверяет,
Ты есть — и я уж не ничто!
Частица целой я вселенной,
Поставлен, мнится мне, в почтенной
Средине естества я той,
Где кончил тварей ты телесных,
Где начал ты духов небесных
И цепь существ связал всех мной.

Я связь миров, повсюду сущих,
Я крайня степень вещества;
Я средоточие живущих,
Черта начальна божества;
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю,
Я царь — я раб — я червь — я бог!
Но, будучи я столь чудесен,
Отколе происшел? — безвестен;
А сам собой я быть не мог.

Твое созданье я, создатель!
Твоей премудрости я тварь,
Источник жизни, благ податель,
Душа души моей и царь!
Твоей то правде нужно было,
Чтоб смертну бездну преходило
Мое бессмертно бытие;
Чтоб дух мой в смертность облачился
И чтоб чрез смерть я возвратился,
Отец! — в бессмертие твое.

Неизъяснимый, непостижный!
Я знаю, что души моей
Воображении бессильны
И тени начертать твоей;
Но если славословить должно,
То слабым смертным невозможно
Тебя ничем иным почтить,
Как им к тебе лишь возвышаться,
В безмерной разности теряться
И благодарны слезы лить.

И еще
Если суждено понимать «душеполезность» чтения, то с неотвратимой последовательностью можно расправиться и с Достоевским — а зачем читать эти повествования об убийстве старушек? И с Пушкиным — зачем воспевал мстительного Сильвио? А чему хорошему мы можем поучиться у героев Гоголя — Собакевича, Чичикова и Коробочки?
Так незаметно, шаг за шагом можно сузить Православие до размеров небольшого гетто, ограниченного разрешением читать лишь назидательные популярные брошюрки да идеологически отцензурированные автором художественные произведения «с направлением». Но Православие — это не «направление» и это все-таки не идеология по преимуществу. Даже в Евангелии мы находим некий «художественный избыток»: Христос проповедует на языке притч, то есть на языке художественных образов, на языке искусства.Некоторые люди в порыве благочестия готовы видеть что-то неприемлемое для себя в чем угодно, вплоть до нашей классики, говорят: зачем нам читать художественную литературу, она погружает нас в мир греха. Зачем Достоевский, мы лучше будем читать святых отцов!
Но, как правило, те, кто не хочет читать Достоевского, и святых отцов не очень читают. В отрицательном отношении к литературе есть гордыня: мол, я уже выше этого, — и непонимание того, что культура необходима человеку.В человеке тело, душа и дух. Перекос в любую сторону ничего хорошего не даст.
Распространенное заблуждение, что искусство — это удовлетворение духовных потребностей. Питание для духа мы получаем в Таинствах Церкви, больше ниоткуда. Но этические и эстетические переживания тоже человеку необходимы.Хорошо бы нам всем помнить слова апостола Павла: «Должны быть разномыслия между вами». Не надо путать художественную литературу с прямой проповедью. Художественная литература — это область непрямого высказывания. И зачастую — парадоксального эффекта.
У нас же теперь нередко воцаряется фарисейская строгость по отношению к вольным «художествам». Считают их чуть ли проявлением ереси. На мирянина стремятся наложить монашеские правила. Преподобному Серафиму-де ничего не было нужно, кроме камня для молитвы. Но есть определенные ступени в становлении личности. Неужели Серафим Саровский не слушал в детстве русских сказок, песен, «красным слогом» сложенных житий святых?
А иные святые сохраняли интерес к художественной литературе до самой старости.Святитель Филарет Московский в возрасте 46 лет обменялся стихотворными посланиями с Пушкиным. Игнатий Брячанинов долгое время, пока учился в инженерном училище, был ревностным читателем (и почитателем того же Пушкина, с которым общался лично). И это сказывается в его сочинениях, в его прозе, в его свободе владения русским словом. Всякий художник, хочет он этого или нет, предлагает свою систему ценностей, настраивает человека на свое видение мира. Пушкин открыл русскому человеку русскую природу. До него русский человек не понимал, что русская природа красива. Пойдите в любую картинную галерею: что рисуют пейзажисты? До середины XIX века даже русскую природу изображают как какую-то итальянскую.
Литература ведет читателя по некоему пути. Парадоксальный пример — тургеневские девушки. Толстой говорит: не было тургеневских девушек, Тургенев их придумал, и пошли они в жизни. Причем пошли по определенному пути. Вера Засулич и Софья Перовская — это тоже тургеневские девушки. Поэтому всегда нужно с опаской относиться к любому литературному явлению, нужно задавать писателю вопрос: а куда ты меня ведешь? Потому что красота может служить и дьяволу. Некоторые с этим никак не могут согласиться, но это так.
Мы блуждаем в жизни. Есть такой святоотеческий образ — море житейское. Или образ леса, как у Данте. Можно заблудиться, если пользоваться только своими эмоциональными, эстетическими предпочтениями. Чтобы сориентироваться, нужно то, что стоит над предпочтениями. То, что идет не от желаний человека, а от Бога. Эти ориентиры для православного человека даются православной верой.
Любую мысль мы только тогда поймем, когда она накладывается на наш опыт. Вот написано «не убий». Тут, конечно, лучше собственного опыта не иметь. Достаточно прочитать по-настоящему «Преступление и наказание», пережить это в себе, чтобы понять: убийство вызывает внутри такой ад… Даже читать страшно, такое это жуткое состояние. Я считаю, что русская литература необыкновенно много дает человеку, в том числе — правильное постижение отрицательного опыта.
Отчасти прав был Михайловский, когда сказал о Достоевском: «жестокий талант». Но если человек по-настоящему прочитает Достоевского, он лучше поймет святых отцов. А человек, который ограждает себя от сферы культуры, душевной жизни, он и святых отцов не поймет — потому что это будет для него просто набор скучных поучений.
Вот почему сейчас растет молодежная преступность? Не только по социальным причинам. Но и потому, что молодым сейчас со всех сторон кричат: смысл жизни — удовольствие. Давний, давно уже нами пережеванный роман «Герой нашего времени» рассказывает об этом! Кто такой Печорин? Печорин — это человек, который начал «с бешеной погони за удовольствиями». Но удовольствия человеку быстро надоедают. Требуются все более и более острые и новые ощущения — до преступления. К чему приходит Печорин? К удовольствию мучить других… Это не о нас? О нас. Ну, другое дело, что там украли коня у Казбича, а сейчас 600-й «Мерседес». Но проблема та же.
Возьмите «Мертвые души», второй том, речь князя. Это же как сегодняшняя передовица читается!Николай Васильевич Гоголь «Мертвые души», том 2, из речи князя:
«Знаю, что никакими средствами, никакими страхами, никакими наказаньями нельзя искоренить неправды: она слишком уже глубоко вкоренилась.… Знаю, что уже почти невозможно многим идти противу всеобщего течения. Но я теперь должен, как в решительную и священную минуту, когда приходится спасать свое отечество, когда всякий гражданин несет все и жертвует всем, — я должен сделать клич хотя к тем, у которых еще есть в груди русское сердце и понятно сколько-нибудь слово «благородство»… Дело в том, что… гибнет уже земля наша не от нашествия двадцати иноплеменных языков, а от нас самих; что уже мимо законного управления образовалось другое правленье, гораздо сильнейшее всякого законного.… И никакой правитель, хотя бы он был мудрее всех законодателей и правителей, не в силах поправить зла, как ни ограничивай он в действиях дурных чиновников приставленьем в надзиратели других чиновников. Все будет безуспешно, покуда не почувствовал из нас всяк, что… должен восстать против неправды».
Дух художества, как и вообще дух, неуловим. Его легче почувствовать, чем дать определения. Надо терпеливо ждать, надеяться и любить.

Интервью с профессором Московской Духовной Академии М.М. Дунаевым
"Душа по природе христианка"

Дунаев Михаил Михайлович - доктор филологических наук, доктор богословия, профессор Московской Духовной Академии, автор книги "Православие и русская литература" в 6 томах. Автор сценария и ведущий документальных фильмов: "Соработник Божий: жизнь и труды А. Т. Болотова", "Их воскресила любовь (роман "Преступление и наказание")", "Одоление зла ("Братья Карамазовы")" и др.
http://blagoslovenie.su/index.php?option=com_content&tas k=view&id=100&Itemid=43